Федор Лукьянов, председатель президиума Совета по внешней и оборонной политике, для РИА Новости.
Франсуа Олланд и Владимир Путин были знакомы и до того, как французский президент побывал на этой неделе в Москве. Первый же иностранный вояж российского лидера после инаугурации весной прошлого года предусматривал остановку в Париже, правда, совсем короткую. Как говорят очевидцы, особой теплотой тот разговор отмечен не был – очередное обострение в Сирии резко высветило разногласия России и Франции, тем более что обе страны занимают в сирийском конфликте очень четкие и практически полярные позиции.
Тем не менее, Путин счел необходимым обозначить, что отношения с Парижем для Кремля имеют особое значение, наряду с Берлином, это главный партнер России в Европе.
Такие разные войны
Визит Олланда изначально планировался очень коротким – полдня, однако быстро стало понятно, что этого недостаточно. Без Сирии, ясное дело, не обошлось – на сей раз обсуждали несколько более непринужденно и публично сошлись на том, что проблема сложная, "без бутылки не разберешься": Путин предложил водку, Олланд портвейн. Позиции сторон по сравнению с предыдущим обсуждением не изменились, однако контекст стал несколько другим.
Ожидания скорого перелома ситуации и падения режима Асада, которые доминировали на Западе в прошлом году, сменились ощущением пата – ни одна из сторон не может одержать победу, при этом официальный Дамаск не слабеет. Внешнее давление на Сирию не прекращается, но иностранные патроны оппозиции допускают теперь и иные варианты, кроме безусловного устранения режима. Россия, которая неуклонно отстаивала именно политический путь, ни на йоту не отклоняясь от этой точки зрения, вновь востребована, хотя еще недавно говорилось о том, что идея Москвы совершенно бесперспективна.
В российско-французских отношениях сирийская тема, как и весь комплекс последствий "арабской весны" – не главное содержание, хотя Владимир Путин и не удержался от того, чтобы указать собеседникам на двойной стандарт: к Сирии один подход, а к Мали противоположный.
Экономика прежде всего
Франсуа Олланду важно подтвердить эксклюзивный статус межгосударственных связей, чтобы конвертировать политические отношения в расширение экономического сотрудничества. Сейчас вся Европа озабочена рынками сбыта продукции, поскольку они означают рабочие места и экономический рост – то есть то, что волнует избирателей.
При всех президентах Пятой республики – от Шарля де Голля до предшественника Олланда Николя Саркози – Париж придерживался неизменной философии в отношении Москвы. Связи с ней важны по двум причинам.
Во-первых, это залог стабильности в Европе – без нормальных контактов с Россией Западную Европу будет лихорадить.
Во-вторых, престиж и влияние (а для Парижа это фактор предельно значимый, материальный) наилучшим образом обеспечивается при наличии трех опор политики Франции – единая Европа, где страна считает себя лидером по определению, трансатлантические отношения при условии максимально возможного равноправия с Вашингтоном и взаимопонимание с Москвой. При разных руководителях соотношение этих трех компонентов было различным, равно как и действия на этих направлениях, но каркас не менялся.
Олланд не собирается отказываться от традиции, но сейчас определяющей является именно экономическая составляющая. Франция, как и вся Европа, сражается с кризисом. Экономическое благополучие – не только гарантия внутренней устойчивости, но и аргумент во внутриевропейской полемике о путях выхода из рецессии, которую французский президент-социалист ведет с правым канцлером Германии.
Примечательно, что Россия в этом споре косвенно присутствует – не как участник, но как важное обстоятельство. Париж стремится догнать Берлин, который привычно лидирует в качестве главного европейского партнера России по бизнесу. Этим активно занимался Саркози; Олланд, судя по всему, этот компонент наследия нелюбимого предшественника намеревается сохранить и преумножить.
Россия нуждается в технологическом и экономическом прорыве, а источником такового всегда выступала Европа. Несмотря на нескончаемые разговоры про переориентацию на Азию, реальной альтернативы Европе не рассматривается (см. только что вышедшую новую Концепцию внешней политики России, в которой АТР начинается с 75 пункта).
Поэтому все идейно-политические трения России и стран ЕС, явно обостряющиеся в последнее время, не мешают нарастающему практическому взаимодействию. Понятно, что если бы между сторонами существовала большая идейная близость, многих возникающих проблем удалось бы избегать, однако тот факт, что и при идеологическом отчуждении бизнес развивается, доказывает наличие взаимной тяги.
Тормоза для "Мистраля"
Знаковые российско-французские проекты, запущенные при предыдущих президентах двух стран (сделка по вертолетоносцам "Мистраль" и участие Франции в развитии туристического кластера на Северном Кавказе) оказались под сомнением по причинам внутрироссийского характера. Новое руководство Министерства обороны не разделяет увлечения своих предшественников закупкой иностранной техники, а российский ВПК требует создавать рабочие места в России, а не во Франции.
Сочинские коллизии, проявившиеся в недавних громких отставках, многие считают признаком возможного перераспределения интересов. Тем не менее, именно французское участие может сыграть роль стабилизатора конфликтов – как бы ни относиться, например, к ситуации с "Мистралями", это слишком большой межгосударственный проект, чтобы от него можно было легко отказаться.
Из истории с "Мистралями" и ее последствий можно извлечь практический урок. Когда страны с богатыми традициями военной промышленности пытаются что-то просто продать друг другу, это, вероятнее всего, вызовет мощное противодействие. Сотрудничество такого рода имеет смысл и перспективу только в том случае, если это не разовая сделка, а системная работа на уровне военной индустрии двух стран, которое выгодно обеим сторонам и дает им не только сиюминутные коммерческие выгоды.
Как ни странно это прозвучит, Москве и Парижу, возможно, следовало бы примерить на себя российско-индийской опыт по созданию военной техники (истребитель пятого поколения). Понятно, что Франция – член НАТО, и это накладывает ограничения, однако за пару десятилетий мы уже начинаем привыкать к тому, что в современном мире ни от чего нельзя зарекаться, и возможно почти все.
Во всяком случае, история российско-французских отношений благоприятствует тому, чтобы, вопреки текущей конъюнктуре, строить долгосрочные совместные планы.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
