Сергей Маркедонов, доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики РГГУ, для МИА "Россия сегодня".
Украинский внутриполитический кризис вышел на новый виток. После того, что случилось в "кровавую пятницу" в Одессе и продолжается в городах Донбасса, можно говорить о скатывании к гражданской войне. Жертвы, кровь, растущая ненависть и готовность продолжать противостояние.
Добавим к этому геополитическое противоборство Запада и России, самое масштабное за все время после распада Советского Союза. Именно с этими реалиями приходится сегодня иметь дело политикам, экспертам, рядовым обывателям. Можно ли считать "балканизацию" Украины неизбежной? Означает ли растущее политическое насилие то, что Украина как государство обречена?
Если ситуация будет развиваться по негативному сценарию, эти вопросы могут встать в актуальную повестку дня.
Однако в развитии любого конфликта нет ничего абсолютно предопределенного. Деэскалация противостояния при наличии воли всех заинтересованных сторон не кажется чем-то недостижимым. Но чтобы достигнуть компромисса, крайне важно понимать те причины, которые стремительно приближают сегодняшнюю Украину к Югославии начала 1990-х годов.
Прежней Украины не существует
Во-первых, всем сторонам, и прежде всего Киеву, следует понять, что той Украины, которую мы знали до 2014 года, более не существует. И дело здесь не в том, кто стоит за спиной у Майдана и Антимайдана. Многолетние противоречия между гражданами одной страны относительно того, каким должно быть украинское государство, вышли на поверхность. Они были порождены всем постсоветским развитием Украины. Однако смена власти вкупе с распадом государственных структур (прежде всего, правоохранительной системы) разрушила те хрупкие (и по большей части неформальные) балансы, которые годами поддерживались путем закулисных торгов и договоренностей.
Главными действующими силами стали несистемные политики, которым нет дела до договоренностей властных кланов и их правил игры.
Во-вторых, ключевые политические игроки внутри Украины при нынешних условиях самостоятельно вряд ли справятся с задачей достижения всеобъемлющего компромисса. На протяжении нескольких месяцев они доказывали, что неспособны ее решить. Они настроены на максималистские результаты. И нет никаких оснований полагать, что в ближайшее время в их поведении что-то радикально изменится.
На этот случай есть фактор международного вмешательства. К сожалению, мы видим, что на Украине находят применение не самые лучшие примеры из недавнего югославского опыта. О чем идет речь? Украинский кризис рассматривается не столько как проблема провалившейся власти и отсутствия полноценного диалога внутри страны, а как возможность для ослабления российского влияния на постсоветском пространстве. В соответствии с догматикой времен холодной войны интересы России в соседних странах рассматриваются лишь как проявление имперских амбиций. Формально их готовы принимать в расчет. Но серьезно считаться с ними не собираются.
При таком подходе формируется картинка, на которой присутствуют "плохие" и "хорошие" парни. Ставка делается на вторых. При этом мотивация первых, их перспективы и резоны не рассматриваются как значимая величина.
Во время балканских войн мы видели, как в противостоянии между сербами с одной стороны и хорватами, боснийскими мусульманами и албанцами-косоварами с другой, виноватыми признавались лишь Белград и те, кто ориентировался на Сербию. Сегодня нет никакой необходимости выставлять Слободана Милошевича, Ратко Младича или Радована Караджича в качестве святых великомучеников. Свой вклад в эскалацию противостояния в бывшей Югославии внесли и они. И вклад немалый. Однако это не дает никакого основания говорить о том, что их вина в конфликте является эксклюзивной.
Право на насилие
К сожалению, в украинской ситуации "монополия на насилие" (термин, который в последние дни уже не раз прозвучал из уст представителей европейской и американской дипломатии) трактуется односторонне и однобоко. Игнорируется тот факт, что нынешние киевские власти стали таковыми в результате нарушения этой самой монополии при свержении Виктора Януковича.
И именно они создали ситуацию, при которой не правоохранительные структуры, а различные несистемные силы (всяческие "сотники" и "коменданты") рассматривают себя в качестве носителей закона и порядка. Естественно, согласно доступным им представлениям о праве и о методах его защиты.
Такая избирательность, при которой "хорошие парни" получают индульгенцию, начисто убивает всякую мотивацию к переговорам и поискам компромиссов.
И в самом деле, много ли мы слышали из уст американских и европейских дипломатов критики хотя бы по поводу использования весьма специфического словаря ("ватники", "колорады") украинскими политиками, которые без всякого на то основания номинируются на роль поборников демократии и "европейского выбора".
Мы уже не говорим про избирательность в оценке методов. В случае с Януковичем любое использование силовых инструментов изображалось как угроза демократии, тогда как "антитеррористическая операция" в Донбассе видится как обоснованная защита и "монополия на насилие".
При таком международном подходе, кто же в Киеве будет заинтересован в реализации сложных многоходовых комбинаций по выходу из противостояния?
Наконец, нужно четкое понимание того, почему провалились прежние попытки выйти из тупика. Речь, конечно же, о женевских договоренностях. Политические соглашения наполовину, если не на две трети зависят от доверия между сторонами. Если его нет, то трудно рассчитывать на конечный успех.
Оговорюсь сразу: доверие не означает крепкую дружбу или стратегическое партнерство. Это — необходимая основа для того, чтобы вчерашние противники или оппоненты начали бы совместные движения для изменения ситуации не в соответствии с пресловутым принципом "игры с нулевой суммой".
К сожалению, этот элемент в процессе урегулирования украинского кризиса отсутствует. Весьма характерно, что еще не просохли чернила под достигнутыми соглашениями, а представители Киева уже начали публично клеймить Россию за имперские планы и попытки "восстановления Советского Союза", при опять же молчаливом воздержании представителей США и ЕС.
Встреча президента Владимира Путина с действующим председателем ОБСЕ Дидье Буркхальтером и заявления российского президента по ее итогам стали очередной попыткой нащупать выход из тупика. Но до тех пор, пока под Украиной будет пониматься только киевская власть, а урегулирование кризиса в этой стране будет рассматриваться как синоним "сдерживания России" или ее наказания за "непомерные амбиции", дело с мертвой точки не сдвинется.
Самое время вспомнить о знаменитом труде Леонида Кучмы "Украина — не Россия" и предложить другой образ: "Украина — не Майдан". Но если таких подвижек не произойдет, то никто не даст гарантий, что нечто похожее на Одессу, Славянск или Краматорск не продолжится.
Как бы ни развивалась украинская история дальше, в этой стране будет сохраняться одновременный запрос и на европейский, и на российский вектор. Они будут существовать нераздельно и неслиянно. И в этой связи ЕС, США и РФ должны вступить в серьезный диалог по поводу будущего Украины. Но именно в диалог, а не в дидактическую игру.
Если получится, то было бы продуктивно продолжить разговор о европейской безопасности в самом широком смысле этого слова. И не ради пиара, а ради установки неких правил игры, при которых "игра с нулевой суммой" перестала бы восприниматься как главное достижение.
Сегодня по обе стороны Атлантики многие охотно говорят о необходимости преодоления духа холодной войны. Украинский кризис — трагический, но в нынешних условиях необходимый повод для практической реализации этой установки.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
