Алена Солнцева, театральный критик, для МИА "Россия сегодня"
Булгаков начал писать свой самый известный роман в 1929 году, вчерне завершил в 1937-м, но продолжал редактировать и вносить поправки вплоть до февраля 1940 года. К этому времени писатель был уже сильно болен, почти ослеп, и его жена Елена Сергеевна перепечатывала рукопись на машинке и вносила под диктовку изменения.
13 февраля стал последним днем работы Булгакова над текстом. 10 марта его не стало.
А роман начал жить. Сначала — в личном архиве Елены Сергеевны, которая долго боролась за выход книги к читателям. Впервые, хотя и с купюрами, он был опубликован в 1966 году в литературном журнале "Москва". С тех пор отношения романа с обществом напоминают бразильский сериал: вокруг "Мастера и Маргариты" постоянно разгораются яростные споры.
Даже относительно полного текста романа нет согласия, по какой редакции его печатать, и есть ли окончательный вариант. Я помню, как не только сам роман, но и статьи по его поводу размножались в самиздате — из одной такой статьи я сама, тогдашняя школьница, узнала про существование традиции библейской критики. Хорошо помню и скандал, связанный со спектаклем Таганки, и свое разочарование после посещения премьеры.
В 80-е годы цитаты из романа были в таком ходу, что даже не читавшие его знали про Аннушку, разлившую подсолнечное масло. История киноэкранизаций романа, о съемках которого мечтал едва ли не каждый второй советский кинорежиссер, заслуживает отдельного исследования. Когда роман перестали запрещать, выяснилось, что отношение к его месту в истории литературы тоже неоднозначно. В общем, неспокойный роман, с неспокойной судьбой.
Казалось бы, сейчас то что? Уже давно сняты все препоны, роман включен в школьную программу (а о классике не спорят). Фильмы сняты, в театре ставили не однажды, по радио читали, музей Булгакова открыт, в общем — пора бы на заслуженный отдых. Но нет.
"Может ли христианин не возмущаться этой книгой?"
С удивлением обнаружила, что сегодня на православных сайтах для молодежи среди других актуальных вопросов почти непременно возникает и такой: "Можно ли православным читать эту книгу или смотреть фильм, снятый по её мотивам"? Или девушка пишет на форуме: "Прочла, что один батюшка очень нехорошо отзывался об этом романе, что книга — от беса, и что-то еще в таком духе…".
Но о романе высказывались и богословы, и публицисты. Автор самого фундаментального православного исследования о литературе Михаил Дунаев ("Православие и русская литература" в шести томах, рекомендовано для духовных учебных заведений) безапелляционно заявляет, что антихристианская направленность Булгакова — вне сомнения. По его мнению, этот роман даже опасен: "Темная мистика произведения помимо воли и сознания проникает в душу человека — и кто возьмется исчислить возможные разрушения, которые могут быть в ней тем произведены?"
Один из самых известных православных публицистов Андрей Кураев написал большой трактат с провокационным названием: "Мастер и Маргарита": за Христа или против"? Будучи, по крайней мере, в юности поклонником романа, Кураев ставит вопрос не так остро, как его ригористически настроенные коллеги, и готов скорее положительно ответить на собственный вопрос: "Может ли христианин не возмущаться этой книгой? Возможно ли такое прочтение булгаковского романа, при котором читатель не обязан восхищаться Воландом и Иешуа, при этом восхищаясь романом в целом?" Проведя подробное расследование и сравнив роман Булгакова с множеством богословских источников, автор приходит к выводу: читать роман можно, если читатель будет предупрежден о том, что не только вышеназванные герои, но и Мастер и Маргарита — персонажи в высшей степени отрицательные. Тогда он станет читать роман "как некую литературную сказку для взрослых, не видя в нем ни учебника жизни, ни тем более учебника веры".
В опасениях за души не вполне твердых христиан ревнители православия идут все дальше. О вреде романа в какой-то момент задумалась даже Общественная палата. Глава комиссии ОП по сохранению историко-культурного наследия Павел Пожигайло в 2013 году предложил вовсе вывести роман из школьной программы: "Дети увлекаются Воландом, Коровьевым, Бегемотом, совершенно не понимая творческую задачу Булгакова".
И хотя на весь роман в школах отводится не более 4 часов, некоторые родители требуют от учителей за это время правильно разъяснить детям подлинные задачи Булгакова так, как они сами это понимают. Один православный отец, например, наказывает своему сыну: "Учительница обязана объяснить вам на уроке, что Мастер в "Мастере и Маргарите" — это на самом деле не человек, а сатана, который и придумал карикатуру на Христа. И сей факт бесспорен, поскольку содержится в первоначальных редакциях романа, странным образом сохранившихся".
Можно было бы не обращать внимания на высказывания людей, во всем видящих лишь грех и соблазн, если бы не одно обстоятельство. Роман Булгакова — не попытка написать еще одно евангелие, и даже не попытка критического отношения к библейским текстам. Это художественное произведение, ставшее популярным именно за счет своей художественности.
Удивляет же полное отсутствие дистанции между художественным произведением и священной книгой. Но сегодня такой непросвещенный взгляд получает уже повсеместное распространение.
"Роман о дьяволе"
Известно, что в своем отчаянном письме правительству СССР в марте 1930 г. Булгаков именно так называл начатое произведение: "И лично я, своими руками, бросил в печку черновик романа о дьяволе…" Сжег черновики и наброски писатель не по каким-то мистическим причинам, а после того, как была запрещена пьеса о Мольере, "Кабала святош", последняя надежда Булгакова изменить свое бедственное положение. В этом письме отчаявшийся писатель, чьи пьесы "Бег" и "Багровый остров" были запрещены, а "Дни Турбиных" и "Зойкина квартира" сняты с репертуара, просит или выпустить его за границу, или дать возможность работать. "Я прошу Советское Правительство поступить со мной, как оно найдет нужным, но как-нибудь поступить, потому что у меня, драматурга, написавшего 5 пьес, известного в СССР и за границей, налицо, в данный момент, нищета, улица и гибель".
Ситуация в самом деле отчаянная. Письмо передано в ОГПУ 2 апреля, а 18 апреля Булгакову позвонил Сталин (кстати, 14 апреля застрелился поэт Владимир Маяковский, что могло подействовать на ситуацию). И с этого момента судьба писателя изменилась — не волшебным образом, но все же к лучшему. И довольно долго после телефонного разговора Булгаков жил мечтой о встрече с вождем, надеясь на дальнейшее понимание. Разговоры о звонке шли по Москве, официально в ОГПУ фиксировались слухи: "А ведь Сталин действительно крупный человек. Простой, доступный", "Булгакова затравила разная сволочь, которая вокруг Сталина, а тот дал им щелчок по носу"…
В это время как раз сформировался основной сюжет "Мастера и Маргариты", романа про Москву, где мелкая "сволочь" так замусорила пространство жизни, что для победы потребовалось вмешательство "нечисти" иного масштаба. С другой стороны, Булгаков не обольщался — "помощь" Сталина не была торжеством добра, это был компромисс с тяжелым привкусом, и, в сущности, ни к чему хорошему он не привел. Просто обилие мелкого зла потребовало появления Зла масштабного.
Конечно, "Мастер" не настолько биографичен, как "Белая гвардия", "Записки врача", или "Театральный роман". Но та злость, отчаяние и страх, которые преследовали Булгакова в 20-30-е годы, время торжества абсурда, неустроенности, вечно меняющихся правил, бесприютности, невежества, агрессивного бескультурья, конечно, вылились на страницы романа.
Булгаков не был модернистом, его не соблазняла мысль о переустройстве мира, разрушенного до основания, он тосковал по теплому свету лампы и кремовым шторам родного дома, где жизнь казалась если не гармоничной, то нормальной. Сын профессора богословия, Булгаков, с 18 лет не был воцерковленным прихожанином, не ходил в церковь. Но, воспитанный в лоне христианской культуры, он не мог и не хотел разрывать с гуманистической европейской традицией. Консервативно настроенный юноша был травмирован опытом своего столкновения с взбаламученной людской массой, во время работы в госпитале во время войны, и потом в земской больнице, и когда начинающим писателем из провинции пытался найти себе место в послереволюционной, нэпмановской Москве. И конечно, воспоминания о мирной жизни в Киеве, с семьей, любовью, оперой, книгами, казались ему полными безвозвратно утраченного счастья.
Люди по-разному реагируют на сложности жизни. Для писателя главным каналом изживания травм является мир, который он создает. Этот мир становится для него более отчетливым, чем реальность, поскольку, как говорит герой "Театрального романа": "что видишь, то и пиши, а чего не видишь, писать не следует". Речь при этом идет совсем не о наблюдениях на заводах, куда посылали Булгакова пролетарские идеологи, а о собственном воображении: "Родились эти люди в снах, вышли из снов и прочнейшим образом обосновались в моей келье".
Поэтому единственное подлинное, что может найти читатель в этом воображаемом мире — это свои собственные чувства, свои эмоции, свое сочувствие, отданное всем персонажам, от Иешуа и Пилата до кота Бегемота, которые воспринимаются нами как живые, настоящие люди. Сочувствие это возникает не от соответствия идеологическим или иным схемам, а исключительно зависит от широты собственного сердца, умения сострадать, сопереживать другим.
Все остальное — действительно от лукавого.
