Захар Виноградов, РИА Новости
2 мая в Одессе было холодным и пасмурным. Солнце, еще вчера согревавшее город, спряталось за облаками, небо нахмурилось, день "Одесской хатыни" стал во всех смыслах пасмурным.
"Все они были в черных намордниках", — рассказывает женщина в ярко красной куртке с приколотой георгиевской ленточкой. Она пришла к месту трагедии за несколько часов до начала траурных мероприятий. Она считает, что подожгли Дом профсоюзов и забивали людей под его окнами представители одной из националистических организаций Украины. Суд до сих пор не назвал виновных, но женщина, очевидец трагедии, утверждает, что преступники, закидавшие "коктейлями Молотова" Дом профсоюзов, приехали из Киева для подавления местного Антимайдана, их действия были спланированными и целенаправленными.
Год спустя мы пробираемся на Куликово поле через заслоны милиции и контрактников в малиновых беретах, проходим через металлоискатели. Милиционеры словно стесняются, стараются провести досмотр побыстрее и без лишних придирок.
Уже с утра, за несколько часов до начала траурного митинга, несколько десятков мужчин и женщин обустраивали площадь — кто-то отправился за самодельным крестом, кто-то закреплял фотографии погибших на импровизированном плакате, кто-то прибирал территорию. Много цветов. Их будут нести весь день — горы красных тюльпанов, гвоздик, ромашек, ветки сирени.
Надо сказать, что в этот день в Одессе одновременно прошли два мероприятия — официальное на Соборной площади, где представители власти говорили о том, как важно единство Украины, что одесская трагедия стала цементирующим фактором нации. И неофициальное, куда люди пришли, чтобы почтить память погибших родных, близких, друзей.
В общей сложности у Дома профсоюзов собралось около 700-800 человек, в большинстве своем люди среднего и пожилого возраста, но была и молодежь, очень много женщин, некоторые в весьма взвинченном состоянии.
На импровизированной трибуне, рядом с православным крестом, скроенном из ножек офисной мебели, выступает пожилой мужчина с характерным одесским выговором. "Борис Ибраим, общественный представитель Куликова поля", — представляется он и зачитывает обстоятельный и очень жесткий реестр требований митингующих официальным властям страны и Одессы. Главное из них — провести объективное расследование трагедии, в которой погибли 48 одесситов.
По словам выступающего, до сих пор неизвестны не только заказчики, но и исполнители этого преступления, нет ответа, почему, например, с большим опозданием прибыли пожарные, откуда у наступавших на Дом профсоюзов неизвестных одесситам бойцов появились бутылки с "коктейлями Молотова", биты и стрелковое оружие. Власть должна ответить на эти вопросы, иначе, по словам Бориса Ибраима, эта трагедия не будет иметь окончания.
Толпа в ответ многократно скандирует: "Не забудем, не простим".
Тут же возникает новый конфликт, на этот раз с группой журналистов украинской центральной телекомпании. Завидев знакомую эмблему на микрофоне, одесситы резко разворачиваются и начинают с ожесточением кричать на тележурналистов. Обстановка накаляется, кажется, еще миг — и тележурналистов порвут на "фашистский крест" (выражение одного из митингующих). Несколько милицейских офицеров буквально выдергивают телевизионщиков из толпы. Телегруппа, прячась за спиной милицейских чинов, продолжает снимать митингующих, женщины и мужчины раскаляются до предела, кажется, толпа сейчас сметет разделяющий их с телегруппой кордон из правоохранителей.
Спрашиваю, отчего такая нелюбовь у одесситов именно к этой телекомпании, ведь других не трогают. "Они все врали про погибших здесь людей", — объясняют мне митингующие. А с трибуны в маленький мегафон, какими пользуются на одесских пляжах спасатели, Борис Ибраим рассказывает, что власти обвинили в поджоге здания самих погибших, получается, они сами себя подожгли, а многие свидетели трагедии вместо реальных исполнителей оказались сейчас в тюрьме, под следствием.
Возмущение нарастает, раздаются проклятия в адрес властей Украины и Одессы. При этом сами участники митинга подчеркивают, что собрались не для того, чтобы делать политические заявления, а для того, чтобы почтить погибших. Но сделать это без политики оказывается невозможно, поскольку власти страны отмалчиваются, не проводят расследование смерти почти пяти десятков одесситов, заживо сгоревших в соседнем с митингом Доме профсоюзов.
Я сам одессит и потому знаю своих бывших соседей по одесскому дворику как людей неунывающих, горячих, веселых. Образ одессита с характерным одесским мягким выговором, с неуместно вставляемыми, но такими колоритными словечками известен далеко за пределами этого великого города. Но никогда не думал, что веселые и разбитные одесситы могут быть жесткими и такими непреклонными к тем, кто их обидел, оскорбил, унизил, кто погубил их родных и близких, наконец.
И хотя в ходе этого митинга неоднократно звучали объявления о "минуте молчания", даже эти минуты были наполнены внутренним еле сдерживаемым гневом и в то же время трагическим сопереживанием к тем, кто погиб на этом месте год назад.
Пожилая женщина рядом со мной в больших солнечных очках тихо стояла, не откликаясь на "гоньбу" ("позор" — укр.), к которому призывали с трибуны выступающие, она не откликалась и на другие призывы и действия окружающих. Только из-под непроницаемых очков неостановимо лились слезы…
Молчание власти, не желающей провести до конца объективное и принципиальное расследование трагедии, превратило этих людей из веселых улыбчивых одесситов в жестких борцов с режимом. По неофициальной информации, более 900 человек были арестованы в преддверии 2 мая в Одессе и области правоохранительными органами. И все равно на митинге, окруженном сотнями сотрудников милиции, десантников, однообразно одетых в гражданское молодых людей, одесситы не побоялись высказать свое отношение к власти.
Здесь уместно будет процитировать депутата Верховной рады Украины от Радикальной партии Игоря Мосийчука, который заявил, что "2 мая — знаковый день для Одессы в том числе и для Украины в целом. 2 мая прошлого года украинские патриоты отстояли от оккупантов и коллаборационистов украинскую Одессу. Не жалея собственной жизни и здоровья, патриоты зачистили нашу Одессу от нечисти и утвердили её как украинский южный форпост на Чёрном море".
По-видимому, под "нечистью" парламентарий имел в виду тех почти пять десятков одесситов, которые были заживо сожжены в Доме профсоюзов.
Заканчивая митинг, самоорганизованные одесситы выпустили в небо сотни черных шаров как напоминание о трагедии и о своем гневе, который не спрячет никакая минута молчания.
