В марте исполнилось восемь лет с момента ареста в Бангкоке в результате операции американских спецслужб российского бизнесмена Виктора Бута, отбывающего сейчас в США 25-летний срок по обвинению в подготовке сговора с целью продажи вооружений террористической организации. Российская сторона регулярно поднимает в разговорах с американскими партнерами вопросы о незаконности вывоза Виктора Бута в США из Таиланда, о несоразмерности вменяемого Буту преступления (намерения вступить в сговор) и срока наказания и о необходимости возвращения россиянина на Родину. Тема Виктора Бута упоминалась и на переговорах министра иностранных дел РФ Сергея Лаврова с госсекретарем США Джоном Керри, которые состоялись в Москве на прошлой неделе.
Корреспондент РИА Новости Евгений Беленький, который давно и близко знаком с Виктором Бутом, получил возможность задать ему по телефону несколько вопросов о его жизни в тюрьме.
— Виктор, добрый день!
— Привет, привет! Очень рад тебя слышать.
— Какая у вас там погода? Слышал, что было холодно.
— На прошлой неделе было тепло, до 20 градусов, а сейчас пошли дожди, температура 5-10 градусов тепла, иногда ниже. Отопление уже отключили в связи с приходом весны, так что несколько дней мы тут сильно мерзли – все же бетонное вокруг, в камере тоже, так что при падении температуры без отопления становится очень свежо… Ну, это все-таки какое-то разнообразие.
— Какие сейчас в тюрьме бытовые условия и как день складывается? Что изменилось с тех пор, как мы говорили с тобой об этом в позапрошлом году?
— Ну фактически то же самое, изменений особых нет. Помещение все то же, режим тот же. Вот прошлым летом тут немного обновили краску. Эти помещения построены в 1963 году, ремонта капитального с тех пор не было, так что, сам понимаешь, помещение находится в довольно плачевном состоянии, и они его пытаются как-то поддерживать.
Режим, в принципе, тот же, и тут все в твоих руках – хочешь, впадай в депрессию, хочешь – борись с ней. Ты живешь своей жизнью, условия которой располагают к депрессии. И они тут это очень любят, если впадаешь в депрессию – они тебе и таблеточки дадут, сейчас очень модно здесь стало принимать таблетки от депрессии, которые прописывают прямо здесь, в тюрьме. Альтернатива – это вариант "в здоровом теле здоровый дух", в поддержании физической формы – вся твоя поддержка, и физическая и моральная. Раз есть чем заниматься – поддержанием физической формы, – есть шанс сохранить физическое и психическое здоровье.
— А вот в плане духовной пищи, чем ты занимаешься сейчас больше – изучением языков, чтением, чем-то еще?
— Сейчас в основном чтением. С языками несколько застопорилось. Хорошо изучать, скажем, турецкий и персидский, но когда совсем нет общения с носителями языка и нет возможности добывать новые книги по языкам или на языках, это ограничивает возможности в изучении языка, останавливает тебя на определенном уровне, дальше которого пойти не получается.
Я получаю примерно одну новую книгу в год на турецком, и этим как-то поддерживаю уровень знания этого языка. Арабский тоже пытаюсь как-то практиковать. Тут бывают газеты на арабском, вот ими я и пользуюсь как пособиями для повторения изученного. Фарси (персидский) у меня сейчас в хорошей форме, занимаюсь постоянно.
В остальном – что? Йога по утрам, это, конечно, очень важно. Днем тоже занятия – High Intensity Interval Training (популярный в США комплекс упражнений, сочетающий перемежающиеся интенсивные и слабые нагрузки – ред.). Ну и по возможности немножечко порисовать, немножечко почитать что-то интересное, в особенности – о здоровье, здоровом образе жизни, о новых методах лечения. Продолжаю читать книги по истории. Мне тут один чудак из Ирландии прислал сразу много книг, в основном почему-то бразильских. Вот теперь изучаю историю Бразилии прошлого и нынешнего века. До этого не было возможности так глубоко залезать в бразильскую историю, вот теперь постигаю.
— Сколько у тебя времени в день на общение с обитателями соседних камер?
— Общаться-то можно много: как с утра двери камер открывают в шесть часов, так до десяти вечера они и остаются открытыми, общайся хоть до пены у рта. Дело в другом: мы тут как на подводной лодке в бесконечном автономном плавании, только экипаж подобран по случайному принципу, без учета психологической совместимости и других премудростей. Сильно ограниченное пространство, и в нем – плюс-минус сорок человек. Иногда хочется несколько дней ни с кем не общаться, ни с кем не говорить. Потом приходит желание пообщаться с людьми, выходишь из камеры и разговариваешь.
В тюрьмах общего режима в Америке есть регулярные и частые визиты родных, занятия командными видами спорта, другие коллективные мероприятия. У нас здесь ничего этого нет.
— А какие в основном темы для разговоров? Ведь контингент в тюрьме Мэрион довольно специфический, многие осуждены по "тяжелым" статьям.
— Есть очень интересные и хорошие люди, американцы, с которыми мы в приятельских отношениях, и с ними приятно общаться на самые разные темы – от истории и религии до более повседневных вещей. Анекдоты друг другу рассказываем, анекдоты здесь очень популярны. Например, я получаю "Российскую газету – Неделя", там всегда есть свежие анекдоты, вот все вместе и смеемся.
— А по каким обвинениям отбывают сроки наказания эти твои приятели-американцы?
— На этот вопрос я отвечать не могу по здешним правилам, так что ищи в интернете, там все есть, или посмотри недавно показанный History Channel фильм "Секретные тюрьмы Америки". Извини, но это во избежание очередного какого-нибудь замечания за то, что я что-то не то сказал по телефону, ну ты понимаешь, о чем речь.
А вот что могу сказать: по данным конгресса США, наше содержание в особых условиях блока коммуникационного контроля обходится американскому бюджету в 981 тысячу долларов на одного заключенного в год, в то время как в тюрьмах общего режима эта цифра равна 34 тысячам долларов в год. Представляешь себе, какая разница! Мы тут говорим между собой, что за такие деньги они могли бы нас содержать получше и кормить, как в хорошем ресторане, вместо того, что нам тут дают… И никто пока в Америке не расследовал, почему так получается, почему на тюрьмы, подобные нашей, тратятся такие огромные средства и на что они реально идут.
— Кстати, о питании: ты как-то говорил, что тебе как вегетарианцу добавили в рацион вареную свеклу. А какие еще есть изменения?
— Свеклу они мне давали один раз, именно в тот день, когда я это говорил. Почему – не знаю. То ли с испуга, то ли купили ее где-то, где больше нет, но с тех пор свеклы больше не было. Продукты остаются те же, как и раньше.
Утром, в шесть часов, на завтрак – хлопья с молоком, которые я не ем. Обед в десять утра, потом ужин в 16:30 – и все. Остальное, кому что надо, можно купить. Мне как вегетарианцу не могут предложить большой выбор продуктов питания ни в столовой, ни в тюремном магазине. И одуванчик сорвать и съесть тоже проблематично: у нас на всю тюрьму один малюсенький газончик у столовой, на единственном нашем участке "под открытым небом". Там вокруг высокие сплошные стены, и видно действительно только небо сверху. Так вот, мимо этого газончика можно только проходить. Там нельзя стоять или сидеть, на него нельзя наступать, а тем более что-то с него срывать. Зато в солнечные дни у этого газончика можно загорать.
— Картина, которую ты описываешь, вообще-то ужасна, но звучит все это у тебя как бодренькая комедия. Это только ирония или твое отношение к тому, что происходит?
— Все в наших руках. Среда нейтральна, даже в тюрьме строгого режима в блоке коммуникационного контроля. Мы сами ее делаем жестко негативной своим восприятием, и она начинает на нас давить. А если воспринимать ее как нейтральную, можно найти ресурсы для поддержания себя в тонусе. Знаешь, есть такое выражение: ад и рай — это не география, это психология. А мой лозунг – из каждого ада сделаем рай.
Когда каждое утро начинаешь с пары хороших анекдотов, йоги, когда занимаешься в течение дня, то постепенно начинаешь лучше понимать собственную психологию и появляется способность контролировать собственное мышление, в результате ты сам себе не позволяешь впадать в пессимизм и депрессию, а твой стакан с водой всегда остается наполовину полон, а не наполовину пуст.
— Что ты слышал про визит госсекретаря США Джона Керри в Москву, что дают об этом СМИ, которые доступны в тюрьме? Что сообщают по теме дальнейшей судьбы Надежды Савченко, осужденной российским судом на 22 года тюрьмы за убийство российских журналистов? В России многие высказывают предположения о вероятности обмена Савченко на российских граждан, находящихся в украинских и американских тюрьмах. Что об этом говорят в Америке?
— В тюрьме доступны только телевизионные новости американской версии CNN. Там прошел сюжет о визите Керри, даже упомянули, что речь шла и о судьбе Савченко, но никакого продолжения эта тема не получила, и комментариев по ней тоже особо не было, так что ничего, кроме этого, я по этой теме не знаю. Это обычная картина здесь. Когда что-то складывается не совсем в пользу США, основные американские СМИ как-то "уходят под воду", и никакой информации на такую тему, по крайней мере доступной здесь, в тюрьме, больше не бывает.
