Павел Родькин, кандидат искусствоведения, доцент НИУ ВШЭ, член Зиновьевского клуба МИА "Россия сегодня"
Роскошь является важнейшим элементом витрины современного капиталистического общества и наглядным манифестом социального превосходства в пирамиде общественных отношений, освобождением от любых обязательств перед обществом.
Проблема заключается в том, что роскошь нельзя не выставлять при этом на показ, и чем сильнее социальное расслоение, тем выше уровень роскоши и блеска самых разных элит и элиток.
"Карго-культ" роскоши становится сословной привилегией
Неуемная тяга к роскоши охватила периферийные и колониальные элиты (разные группы которой соревнуются сегодня в заездах на дорогих авто) мир-системы глобального капитализма. Значение роскоши и гламура на постсоветском пространстве вполне может быть описано в терминах "карго-культа" (группа религиозных движений в Меланезии, адепты которой поклоняются самолетам и авиационной атрибутике — Ред.), с той лишь разницей, что теперь каждый состоявшийся "абориген" может купить реальный самолет и летать на нем.
С социально-экономической точки зрения роскошь трансформируется в новую сословную привилегию, возвращая в общество дореволюционное классовое различие в одежде и еде. Фактически борьба с роскошью, если бы она вдруг действительно началась вести, например, под флагом духовных ценностей, означала бы создание новых, стилистически наглядных классовых и кастовых барьеров.
Роскошь стала языком самовыражения и элементом самоидентификации элиты, ее воспроизводство в обществе построено по пирамидальному принципу соответствия: низшие подражают высшим в надежде приблизиться к ним. Ошибочно считать показное потребление, усиливаемое медиа, каким-то нарушением приличий или азиатским способом потребления; пир во время чумы — нормальное и устойчивое состояние уверенных в себе и своем положении элит.
Этот образ жизни, который пропастью отделяет элиты от масс, является репрезентацией реального и символического превосходства социального меньшинства над большинством. Шоу-бизнес, который сегодня считается главным распространителем гламура, выполняет здесь всего лишь рекламные и пропагандистские функции самих элит.
Общество потребления рассматривает критику роскоши как зависть
В глобальном обществе потребления роскошь формирует специфический образ мысли и привлекательную модель поведения, которая распространяется далеко за формальными границами элит. Общество стремится приобщиться к ценностным формам, которые приводят его к обнищанию и деградации, но критика которых рассматривается исключительно как зависть к более успешным. Ведь все, кто не может позволить себе роскошь, просто завидуют более удачливым согражданам; это уже объяснили еще в девяностые.
Образ красивой жизни стал социальной и этической ценностью, даже если потребление роскоши и принадлежность к более высоким ступеням социальной оценки и самооценки остается виртуальным. Общество пытается воспроизводить этот язык, стремится приобщиться в прямом смысле этого слова к другому измерению социальной реальности.
Гламуризации уже подверглись спорт, политика, бизнес и власть, поэтому грань между ними все тоньше, а язык коммуникации и модели поведения унифицированы под этот идеологический стандарт. Но за формой меняется содержание власти, политического класса, общественных институтов и, в конечном счете, всех общественных отношений.
Духовные скрепы не могут противостоять культу роскоши
Публичное потребление роскоши — естественное состояние современного общества. Именно поэтому этот процесс это не может быть отрегулирован и не может быть подвергнут общественному осуждению без изменения всей общественной системы. Культ роскоши проникает во все слои общества, выстраивая пирамиды социального отчуждения, придавая им эстетический блеск и подчиняя себе массовое сознание.
Роскошь является непреодолимым следствием состояния всего социального базиса. Все аргументы и увещевания против неумеренного показного потребления не работают. Все обличения были высказаны в XVIII и XIX веках писателями, философами и общественными деятелями, но, как показывает история, серьезного влияния они не оказали.
Роскошь не может быть объяснена этически или даже с позиции "духовных скреп", как плохое поведение очередных мажоров. Такое поведение будет постоянным и еще более сословным.
Единственно реалистический ответ может дать только новый социальный проект, кардинально меняющий политэкономический и социально-политический базис, без которого невозможны позитивные социальные и культурные изменения, и без которого любое осуждение соответствующего образа жизни бесполезно и обессмыслено. Ведь, как известно, "красиво жить не запретишь".
