Клишина полностью соответствовала критериям, установленным международными спортивными чиновниками для русских, поскольку три последних года она жила и тренировалась в США и там же проверялась на допинг. То есть находилась вне сферы действия так называемой российской государственной системы допинга, существует эта система или она является плодом фантазии правдивого перебежчика Родченкова. В любом случае к Клишиной вся эта зловещая система не имела отношения. С чем, собственно, и было связано предварительное решение ИААФ не распространять коллективную дисквалификацию всей российской легкоатлетической команды на Клишину, ибо у нее совершенно особый случай.
Но затем руководители ИААФ подумали — и распространили. Хотя вина Клишиной заключалась разве в том, что она, хоть и жила в США, но собиралась выступать под российским флагом. Вероятно, это тоже разновидность допинга.
Можно вспомнить апокриф про Брежнева и Райкина — и закрыть тему. Апокриф гласит, что Аркадий Райкин, бывший в фаворе у генсека, как-то стал ему жаловаться на очевидную несообразность в действиях чиновников, восклицая: "Леонид Ильич, я все понимаю, но где же логика?". Мудрый Леонид Ильич посмотрел на артиста и проникновенно ответил: "Аркаша, логику не ищи".
Но можно вспомнить и не столь идиллический период советской власти, когда логики было тоже немного. Имеется в виду вторая половина 30-х гг. (в принципе это относится ко всему правлению Сталина, но ограничимся явлением, которое называется "37-й год"). Попытки найти в тогдашних репрессиях пусть ничуть не правовую, пусть суровую и даже злодейскую логику, то есть усмотреть в политике Сталина сугубо бесстрастный макиавеллизм, разбиваются при социальном анализе жертв террора.
Инженеры, офицеры, техники, писатели, культуртрегеры, а главное — огромное количество людей самого простого звания, ведших сугубо растительный образ жизни и ни о какой политике не помышлявших. Их-то зачем?
А затем, что иррациональный характер репрессий порождает атмосферу всеобщего страха и покорности — ведь под всеподметающую 58-ю статью может попасть каждый, — недостижимую при более прозрачном и понятном алгоритме. Если человек, ведущий растительный образ жизни и живущий своей сугубо частной жизнью, может чувствовать себя в безопасности, это расслабляет волю и снижает общий уровень управляемости.
Олимпийские репрессалии, конечно, совершенно несравнимы со сталинским террором (или пока несравнимы — лихо косой только первый взмах сделать), но иррациональность, которая призвана вселять страх и покорность, в них наличествует в полной мере.
Технология власти, ничего не поделаешь. Великобританцам тоже приятно произвести инерцию страха.
Различие, правда, в том, что от товарища Сталина было некуда бежать — чем и объясняется действенность инерции страха. От международных спортивных чиновников вполне есть куда бежать (пусть с потерями), и потому они скорее произведут инерцию презрения. Что уже есть несколько другой случай.
