Анна Кочарова, обозреватель МИА "Россия сегодня"
Ежедневно в Москве миллионы людей спускают в московское метро – наверное, один из главных символов сталинской эпохи, особенно его центральные станции. Огромные, роскошно декорированные и невероятные холлы и вестибюли вряд ли кому-то ежедневно напоминают о страшном сталинском режиме. Для жителей Москвы это всего лишь удобный вид транспорта. Для туристов – одна из московских достопримечательностей.
Иногда, будто вынырнув из сумасшедшего темпа жизни мегаполиса, мы обращаем внимание на подземные шедевры. Я люблю, задрав голову, рассматривать мозаики Дейнеки на Маяковской. Меня ослепляет своим, казалось бы, неуместным на вокзале золотом, кольцевая Комсомольская. За эту станцию художник Корин и архитектор Щусев (посмертно) получили Сталинскую премию второй степени. Я с интересом разглядываю каталоги советской живописи к выставкам, которые, чем дальше — тем больше провоцируют споры в обществе.
На самом деле советское официальное искусство никуда не исчезло, оно продолжает сопровождать нас в повседневной жизни – на мозаиках метро, в городской архитектуре, масштабных барельефах на домах.
Проезжая мимо знаменитого памятника "Рабочий и колхозница" Веры Мухиной, мы вряд ли задумываемся о том, в какие годы и при каких обстоятельствах эта работа создавалась. А ведь это 1937 год, когда у самой Мухиной муж, известный врач, мучился в лагерях, где позже и умер. Для нас этот монумент сегодня – всего лишь известная скульптура, символ Мосфильма. Впрочем, любуясь готическими соборами, мы тоже не думаем о том, что в те времена сжигали отступников на кострах.
Сегодня все чаще можно встретить людей, которые коллекционируют предметы большого советского стиля. Недавно я попала в офис одного известного адвоката. В современном здании одной из башен Москва-Сити меня окружала мебель в стиле ретро, копия картины Герасимова "И.В.Сталин и К.Е.Ворошилов" в Кремле, портрет Брежнева. Оказалось, что хозяин кабинета далек от преклонения перед политическим режимом прошлого. Просто предметы эти в какой-то степени напоминают о советском детстве, в какой-то – позволяют следовать модным тенденциям.
Как это часто бывает, мода на все советское зародилась в богемных кругах. Когда советские статуи сносили, полотна соцреализма убирали в музейные запасники, когда советскую мебель выбрасывали на помойки в угоду итальянскому богатому новоделу – именно тогда, в начале 1990-х, московский художник и коллекционер Александр Петлюра "воспел" все это по тем временам старье и барахло. Вместе со своей любимой моделью пани Броней он возвел советское в ранг художественного направления.
Десятилетие спустя эта мода стала повсеместной. Люди вдруг рассмотрели ценность старой советской мебели, соцреалистических картин, бытовых предметов. Может быть, потому что вещи эти слишком быстро вдруг стали исчезать из нашей жизни. А может быть, потому что мир в целом увлекся ретро-стилем. Но только у нас это увлечение обрело идеологический оттенок.
Говорят, что антиквары иногда используют понятие "родная речь" для обозначения живописи, которая вписывается в стилистику репродукций в школьных учебниках по чтению и литературе. Если кто помнит – то в конце учебников были вкладки с репродукциями картин, от русского реалиста Шишкина до соцреалиста Пименова и его картины "Новая Москва". Считается, что сегодняшние коллекционеры во многом ориентируются в своих пристрастиях на эти, запомнившиеся из детства репродукции, подсознательно собирая что-то аналогичное.
Сегодня, четверть века спустя после распада СССР, уже, кажется, пройдена та временная дистанция, которая позволяет нам отстраненно взглянуть на советское искусство. Понять, что из написанного было откроенным заказом и халтурой, а что – действительно хорошей живописью и скульптурой. Историю искусств мы традиционно изучаем по "пикам" – шедеврам, которые, пройдя проверку временем, не только рассказывают нам об эпохе, но и ценны сами по себе.
Казалось, такой момент настал и в отношении всего, созданного за 70 лет советской власти. Такие выставки стали проводить в России и заграницей еще в 90-е годы. А за последний год их было как минимум две: "Романтический реализм" в московском Манеже и Александра Герасимова в Историческом музее. Но реакция профессионального сообщества была весьма неоднозначной, а соцсети наполнились спорами о том, как расценивать сегодня такие порывы кураторов. Стало очевидно, что прошлое еще не до конца пережито.
Возможно, для старших поколений эти воспоминания никогда не уйдут в прошлое. Но и те, кто сегодня коллекционируют советское искусство без лишних эмоций, думаю, не должны все же забывать о том, что стоит за словами "жить стало лучше, жить стало веселее".
