Дмитрий Косырев, политический обозреватель МИА "Россия сегодня"
Мой случай несколько иной: я более-менее знал, куда идет страна и куда шел я (как в 1991-м, так и во время второй осады Дома правительства в 1993-м), или думал, что знал. А также понимал, в каких случаях никуда идти не надо.
И еще я хорошо помню общий настрой, общие цели множества людей в те дни — о чем сейчас не говорят, в том числе потому, что в августовские дни 1991 года эти цели даже не обсуждались, они были очевидны.
Вперед и вверх
Зато в августе 1991 года все было понятно — на улицы Москвы вышло довольно много людей для того, чтобы не дать кучке вчерашних политиков помешать обновлению, преобразованию, модернизации политической и экономической системы, которая давно перестала работать.
Дело в том, что в 80-е годы в СССР сложились уникально выгодные условия для рывка вперед и вверх. Дело было прежде всего в людях. Каждое поколение советских людей было более образованным и талантливым, чем предыдущие. В 80-е людей буквально распирало от энтузиазма: убрать обветшавшую политическую надстройку с ее смехотворной коммунистической идеологией, коллективным воспитанием "настоящих коммунистов", вечно живым покойником Лениным. Обновить экономику с ее производствами из каменного века, убогим жильем… Все это возможно, неизбежно, уже происходит, и это сделаем мы.
И ничего удивительного, что в том же году весной на референдуме 93% людей проголосовали за сохранение СССР. Все хотели обновления и укрепления страны, а не ее развала. Но обновлять – значит убирать старье и что-то менять.
Как я сейчас понимаю, в СССР тогда пытались совершить ровно то, что сделали в Китае: преобразовать компартию в движущую силу перемен, укрепить страну, превратить ее в современную, сильную, процветающую державу. У китайцев все получилось. У СССР нет. Хотя у нас был вроде бы главный компонент успеха, дававший нам преимущество перед США, Европой и прочими, – мощная наука, техническая интеллигенция, грамотное население: результат нескольких поколений очень странной "эпохи Просвещения", которая, надо сегодня признать, оказалась довольно неожиданным продуктом коммунистической эпохи.
Все люди этого просвещенного поколения – академики, политики, прочие — группировались вокруг фигуры Михаила Горбачева. Хотя на его месте мог быть и кто-то другой. И за каждым персонажем "наверху" стояло несколько эшелонов людей среднего возраста и помоложе, но тоже неординарных талантов. Тех, что помоложе, я знал (знаю) лично, мы все только и обсуждали тогда пути "вперед и вверх".
Немножко геройства
И тут, понимаете ли, переворот. Какой-то чрезвычайный комитет людей, которые произносят слова, надоевшие еще эпоху назад.
Надо сказать, что в те дни я готовился, после подписания Союзного договора 21 августа 1991 года, перейти в одну из структур, близких к Горбачеву. Уже расчищал стол и собирал вещи. Узнав, что будущего начальника изолировали в Форосе, я обиделся. И пошел к Белому дому. Ходил дважды, на несколько часов. На ночь не оставался. Жене и вообще никому не говорил.
Зачем ходил: посмотреть, что происходит. Там тогда много было таких любопытных, создававших толпу. Конечно, очень хотелось немножко погеройствовать. Но к тому времени у меня уже был определенный опыт участ… простите, наблюдения за несколькими военными переворотами и революциями на Филиппинах. И я понимал, что хаотичная толпа за хрупкими баррикадами – это плохо, это несерьезно. И уходил. В невооруженное ополчение не записывался.
Служить, пусть несколько часов, живым щитом против гипотетических танков или спецназа со слезоточивым газом было неприятно. Но я изобрел себе цель этого стояния или хождения под непрерывным дождем. Цель была такая: в одном из крыльев Белого дома располагалась газета "Россия". Туда перешел из нашей газеты замечательно талантливый юноша, которому я помогал… я уже сказал, что 19 августа 1991 года я был спецкором "Правды" (а 22 августа уже нет). Он писал так, что даже мне было завидно. Такому нельзя было не помогать.
И вот я выбрал себе место под его окном, думая, что пришло смешное время – когда я как бы закрываю на какой-то момент телом этого парня, и ни он сам, ни кто-то в "Правде" об этом никогда не узнает. Кстати, только потом выяснилось, что людей из "Правды" вокруг Белого дома тогда было около двух десятков, но каждый шел сам, один, никому из коллег не говорил.
Дальше была радость, победа… или "победа"… звоню в Белый дом этому юноше-вундеркинду, разбегаюсь со всякими планами что-то написать, как-то встретиться, и слышу – после нескольких замороженных фраз – что-то вроде "но мы же не можем игнорировать тот факт, что в те дни ты был там, в "Правде", а не где-то еще". Ну да, знал бы он, где я был…
До сих пор ведь помню, хотя уже почти не обижаюсь. Так начался мой путь от первой ко второй осаде Белого дома. И таких, как я, было много.
Дело в том, что люди, взявшие власть в России после декабря 1991-го – это были не совсем, а то и совсем не те, кто планировал омоложение и укрепление великой державы СССР. Типичный ельцинский кадр среднего звена – то был человек непонятно откуда, из тех, кого горбачевская элита и в курьеры бы не взяла, с образованием более чем средним, с жадностью до денег более чем обычной. Кличка их была "малыши".
И удивительно ли, что уже зимой 1991-1992 года они устроили настоящий кадровый геноцид, убирая не просто "людей из союзных структур", но всех, кто был слишком умным? И удивительно ли, что они начали настоящий погром НИИ и образовательных структур, выталкивая прежнюю интеллектуальную элиту на рынки (смотри уже упомянутый в начале материал)?
Ну а то, что ключевые фигуры той эпохи якобы чисто случайно проводили политику, выгодную тем силам, которым никак не нужна была Россия в роли мировой державы, – это уже второй вопрос.
Победители и проигравшие
Но уже в начале 1993-го дело пошло к новой осаде Белого дома с последующим его расстрелом из танков в октябре. В России зарождалась настоящая политика, на смену оптимистичному хаосу горбачевской эпохи. Центральную роль в ней играли депутаты и прочие люди из регионов России, не успевших опомниться в 1991 году, но начавших тихо и упорно блокировать реформаторство "малышей" уже в 1992 году. И защищать Белый дом в 1993-м съезжались скорее со всей России, чем из Москвы.
Интересно вспомнить речи, произносившиеся в парламенте в 1993-м, и сравнить их с тем, что говорится и делается сегодня. Разница будет невелика, особенно по вопросам стратегическим – какой быть России, какое место в мире ей занимать.
Это были не очень грамотные и умелые люди, но весьма пассионарные (иначе дело не дошло бы до почти военного противостояния 1993 года). И они не увлекались выстраиванием "живых щитов" в октябре, безопасностью парламентского бунта занимались люди уже минимум полупрофессиональные.
Подводя итоги двум этим эпизодам, получается так: в августе 1991 года мы победили, но в итоге проиграли. В октябре 1993 года мы проиграли, но в итоге победили. Хотя понятно это до конца стало только сегодня.
