Тридцатого сентября 2015 года Россия по просьбе президента Сирийской Арабской Республики (САР) Башара Асада начала военную операцию против международных террористических группировок "Исламское государство" и "Джебхат ан-Нусра" (обе запрещены в РФ и ряде стран мира) на территории Сирии.
Накануне годовщины начала операции ВКС России против террористов в Сирии военный политолог, доцент кафедры политологии и социологии Российского экономического университета имени Г. В. Плеханова Александр Перенджиев рассказал в интервью РИА Новости о военно-политических результатах антитеррористической операции РФ в Сирии. Беседовал Михаил Севастьянов.
- Александр Николаевич, какие, на ваш взгляд, основные уроки необходимо извлечь российскому военному руководству, исходя из годичного опыта военной операции против международных террористов на территории САР? Необходимы ли изменения в подготовке летчиков Воздушно-космических сил России, учитывающие сирийский опыт?
На мой взгляд, необходимо учесть следующие уроки. Во-первых, бомбардировщик, грузовой транспортный борт — самолет или вертолет — должны быть защищены от возможной воздушной атаки или удара с земли сопровождением истребителей либо ударных вертолетов.
В данном случае я не говорю ничего нового. Во время контртеррористической операции в Чечне я сам наблюдал, как транспортные вертолеты Ми-8 и Ми-26 всегда шли в сопровождении двух-трех ударных вертолетов Ми-24. Уверен, что будут приняты новые технические решения для повышения защитных свойств у военно-транспортных летательных машин и бомбардировщиков.
Во-вторых, существует необходимость повышения взаимодействия между силами специального назначения, разведывательными подразделениями и авиагруппами ВКС России. Возможно, что в дальнейшем военное руководство все-таки придет к выводу о необходимости создания объединенных воздушно-наземных подразделений, в состав которого будут входить разведчики, спецназовцы, ударный, транспортный вертолеты и самолет. И все это воздушно-наземное подразделение должно подчиняться одному командиру. Не исключено, что командирами подобных подразделений могут стать и военные пилоты. Такие структурные реформы потребуют серьезной переподготовки летчиков ВКС России.
- Какой негативный опыт необходимо проанализировать, какие проблемные вопросы требуют решения?
— Одной из главных проблем пока остается как добыча необходимой информации о действиях террористов и их пособников, так и оперативное уточнение, обработка поступающей информации, проведение ее быстрого анализа для принятия решения в ходе складывающейся боевой обстановки.
Но дело в том, что на юге России они применяются в горно-лесистой местности, а в Сирии и Ираке — в пустынной, где проживает множество бедуинов. Террористы просачиваются в населенные пункты и даже в подразделения сирийских войск под видом обычных кочевников, скрытно занимают позиции и неожиданно атакуют — как с флангов, так и изнутри расположения правительственных войск.
Это так называемое перемещение сгустками, когда террористы практически не ведут позиционной борьбы в целях удержания конкретной территории. Российской военной науке еще предстоит изучить такой вид боевых действий в целях эффектного ему противодействия.
- О чем свидетельствует опыт контактов России с США в Сирии? Могут ли вообще РФ и США вместе противостоять некой внешней угрозе?
— Опыт отношений с США в Сирии показывает, что официальный Вашингтон не ставит своим приоритетом урегулирование конфликтов на территории САР.
Самое опасное в отношениях с США состоит в том, что, выдавая себя за наших партнеров по борьбе с терроризмом, американцы требуют обмена информацией, которую потом используют против сирийских правительственных войск с помощью так называемой Свободной сирийской армии, боевики которой зачастую одновременно являются членами запрещенных в РФ и ряде государств мира террористических группировок ИГИЛ и "Джебхат ан-Нусра".
В условиях, когда Россия борется с террористической угрозой в мире, а США с помощью террористов пытаются удержать свое глобальное лидерство, между официальными Вашингтоном и Москвой невозможно плодотворное сотрудничество в рамках единого антитеррористического фронта.
- Упрочила ли военная операция РФ в САР влияние России в мире, приблизила ли ее к возвращению утерянного с развалом СССР статуса сверхдержавы?
— Операция в Сирии высоко подняла военно-политический имидж России как на мировой арене, так и внутри страны. Но говорить сейчас о возвращении РФ статуса сверхдержавы, на мой взгляд, рано.
- Как непосредственное участие России в борьбе с международным терроризмом на территории САР изменило ситуацию и расклад сил в регионе? Укрепило ли оно позиции Дамаска, позволило ли предотвратить развитие ситуации по иракскому и ливийскому сценариям? Присутствует ли подобная угроза в настоящее время?
— Безусловно, наша страна снова вернула себе статус крупнейшего политического игрока, способного оказывать влияние на процессы в том или ином регионе мира. Причем не только влиять, но и переформатировать их. Так, например, Россия с помощью своих ВКС, военных советников и спецподразделений смогла переформатировать процесс в Сирии с антиасадовского на антиигиловский, антитеррористический.
Участие России в борьбе с международной террористической группировкой ИГИЛ и другими террористическими организациями, а также ее действия по урегулированию внутренних конфликтов в Сирии между официальным Дамаском и "отдельными местными правителями" позволило спасти САР от уничтожения как государства. При этом удалось сохранить от полного уничтожения мировые исторические памятники в этой стране.
Однако угроза уничтожения САР как государства сохраняется. Со стороны США и их западных партнеров разработаны планы по расчленению Сирии на отдельные государства. Как один из вариантов — разделение САР на асадовскую и прозападную антиасадовскую.
- Нужен ли ВКС России, в связи с неоконченностью военной операции против международных террористов на территории САР, дополнительный аэродром базирования в Сирии, помимо Хмеймима?
— Полагаю, что такой аэродром нужен. Во-первых, для того, чтобы военные летчики после выполнения задания находились на безопасной от нападения террористов территории. Во-вторых, необходимо, чтобы подскок был минимальным в целях повышения эффективности выполнения боевого задания и минимального расходования ресурсов.
- Как вы оцениваете опыт использования базы военно-воздушных сил Исламской Республики Иран в Хамадане в качестве аэродрома подскока для авиации ВКС России?
- Можно ли расценивать планы применения палубной авиации тяжелого авианосного крейсера "Адмирал Флота Советского Союза Кузнецов" Северного флота ВМФ России, направляемого в октябре на боевую службу в Средиземное море, как необходимость развития приобретенного опыта дистанционной войны с использованием в том числе плавучих аэродромов?
— Безусловно, нам такой опыт необходим. В любом случае применение палубной авиации позволит в огромные разы уменьшить подскок к территории Сирии, обеспечивая при этом относительную безопасность пилотам и летательным аппаратам после возвращения с боевого задания.
- Насколько эффективным, по вашему мнению, было применение российского высокоточного оружия дальнего радиуса действия — ракет "воздух — земля", "Калибр" надводных и подводных кораблей?
— Эффективность как раз и заключалась прежде всего в точном попадании при запуске ракет с весьма далекого расстояния и с различных платформ базирования. Кроме этого, в ходе применения ракет не было допущено каких-либо нештатных ситуаций — столкновение с незапланированным объектом, попадание не в ту цель.
Удары ракетами по террористам позволяют теперь воздействовать на них психологически. Ведь при приближении бомбардировщика террористы еще могут успеть принять меры для своего спасения, а ракетный удар для них становится неожиданным и несет игиловцам и другим шайтанам немедленную смерть.
