В январе в Театре на Таганке состоится необычная премьера – мюзикл "Суини Тодд, маньяк-цирюльник с Флит-стрит". Российские зрители, вероятно, знают этот мюзикл по фильму Тима Бертона с Джонни Деппом в главной роли — картина выходила в 2007. Однако на российскую сцену бродвейский хит композитора Стивена Сондхайма о серийном лондонском убийце переносят впервые. За дело взялся лауреат "Золотой маски" Алексей Франдетти. Анна Михайлова поговорила с режиссером о крови на сцене и перспективах отечественного мюзикла.
— Почему именно "Сиуни Тодд"? Чья это была идея?
— Меня пригласили поучаствовать в проекте театра на Таганке "Репетиции" и предложили выбрать любой материал. Это уже была моя идея, потому что я давно мечтал сделать "Суини Тодда". Так как это лаборатория, я вообще не был нацелен ни на какой результат, а только исключительно на процесс.
Мне просто хотелось поработать с этим музыкальным материалом. Но горящие глаза артистов, их запал помогли этой работе перерасти в большой спектакль.
— Как вы сами впервые познакомились с этим материалом?
— Я впервые познакомился с этим материалом в 2006 году, когда в ГИТИСе в мастерской Александра Тителя делался дипломный спектакль с американским режиссером. Мой очень хороший друг Иван Викулов, ныне солист Театра Оперетты, попросил меня перевести этот спектакль.
Тогда у меня ничего не получилось, у меня не было времени, я сам заканчивал институт. Но материал в меня как-то очень попал. Дальше я уже начал больше интересоваться творчеством Сондхайма, понял, насколько это прекрасный, великий современный композитор, и вот эта "заноза" "Суини Тодда" всё сидела-сидела в голове.
— А то, что Таганка – не музыкальный театр вас не смущало?
— Изначально – да. Но после первых двух репетиций я понял, что нет такой проблемы, потому что артисты Таганки не только поющие, но и играющие на инструментах. Юрий Петрович Любимов всегда воспитывал своих артистов очень музыкальными, и эта традиция осталась в театре даже после его ухода.
Целая часть оркестра – это, собственно, артисты, причем не артисты ансамбля, не артисты, у которых небольшие роли, а исполнители главных ролей, они играющие. Опять же не на простых инструментах, как фортепиано или гитара, а на виолончели, контрабасе, скрипке.
Как проходил кастинг? Все артисты мюзикла из труппы с Таганки или пришлось все-таки приглашать профессиональных вокалистов?
У нас есть исполнитель заглавной роли Суини Тодда – это Петя Маркин. Его участие в спектакле было моим условием. Я знаю его очень давно. Я всегда понимал, что если я возьмусь когда-то за "Суини Тодда", то только с ним. Он выпускник Тителя, у них очень успешный курс. Петя прекрасно подходит по фактуре и по голосу, абсолютное попадание. Все остальные – это артисты театра на Таганке.
— Таганка – театр с традициями, и у постоянных зрителей есть определенные ожидания. Что было первично для вас при подготовке этой постановки – музыка или драматургия?
— Стивен Сондхайм – непростой композитор, у которого музыкальная драматургия непосредственно связана с сюжетом, то есть там вытекает из другого. Было понятно, что нельзя брать кого-то, кто прекрасно разговаривает, но не поет. Поэтому было важно, чтобы в спектакле играли поющие артисты.
— А к самому Сондхайму не обращались? Ему уже 86, но он мог бы дать консультацию.
— Обращались, и более того – мы ведем переговоры с тем, чтобы он приехал на премьеру, хотя понятно, что это перелет через океан. Ему, в общем, не 16, но у нас есть от него принципиальное согласие приехать. Когда я буду в Нью-Йорке в январе, я привезу ему видео с репетиций, покажу костюмы, покажу декорации. Мы уже договорились о встрече.
Я очень жду этой встречи, потому что мне, конечно, очень хочется, чтобы мэтр, мастер посмотрел, что мы тут наваяли.
— Насколько Ваша постановка будет близка к бродвейскому оригиналу или пришлось что-то менять или адаптировать?
— Так как это определенная категория покупки авторских прав, мы ни слова не выбросили из либретто, ни ноты из музыки. Единственное, мы можем варьировать тональность партий, и мы этим воспользовались. Но в целом произведение не претерпело никаких изменений.
— Учитывая, что в России впервые ставится "Суини Тодд", на вас лежит большая ответственность. Мюзикл у нас традиционно воспринимается, как нечто лёгкое, развлекательное, а это произведение довольно мрачное. Вы задумывались о том, как зрители воспримут такой "разрыв шаблона"?
— Конечно, я слукавлю, если скажу, что об этом не думал. Театр делается для зрителя и во имя зрителя. Конечно же, мне интересно, как публика будет реагировать. Но с одной стороны, это очень глубокое произведение, это практически "Гамлет", потому что спектакль заканчивается десятью трупами, которые лежат на сцене.
С другой стороны, это же музыкальный триллер, а триллер сам по себе является развлечением, мы идем пощекотать свои нервы. Особенно, когда это происходит в формате иммерсивности. Я думаю, что мы зрителя не разочаруем.
— Что такое иммерсивный театр? Расшифруйте, пожалуйста.
— Это театр, в котором нет четвертой стены, в котором зритель непосредственно участвует в представлении. Мы сделали так, что у нас все действие будет происходить в пространстве между зрителями.
То есть зрители сидят в большой пирожковой, где и происходит действие: между зрителями, за зрителями, над и под зрителями. У нас нет такого понятия, как сцена и зрительный зал.
— Это, вероятно, подразумевает сложные декорации?
— Да, это сложно. Я всего не буду рассказывать, но мы действительно полностью перестраиваем, не перестраивая буквально, легендарный зал Театра на Таганке. Мы превращаем его в большую пирожковую, это сложные декорации, это долгий монтаж. В рамках репертуарного театра это вообще очень сложно себе представить, но как говорится, "безумству храбрых поем мы песню".
Все, кто так или иначе связан с этим материалом – это очень храбрые люди. Сам Сондхайм, который после оглушительного успеха своих развлекательных произведений (он же автор текстов, например, к "Вестасайдской истории") в какой-то момент решил не писать традиционный мюзикл.
Смелость со стороны Театра на Таганке – сделать этот спектакль с драматическими артистами, с артистами труппы. Смелость, наверное, моя предложить зрителю такой новый формат спектакля. Смелость артистов согласиться в этом участвовать. Поэтому "Суини Тодд" – это гимн смелости.
— Были у артистов какие-то принципиальные сложности, связанные с переходом от драматической школы на музыкальную?
— Для артистов основным выразительным средством на сцене остается слово. А здесь – это вокал и звук. Естественно, проблемы были. У Сондхайма очень важно то, что вокал должен быть действенным, как у хороших оперных певцов. И мы сталкивались с тем, что человек либо поет и у него отключается игровая сущность, либо начинает играть и мажет мимо нот и мимо музыки вообще.
— Из вашей ремарки о гамлетовской сущности Суини Тодда можно сделать вывод, что для вас это не ужастик о маньяке-убийце. А что тогда? История о великой любви и несправедливости?
— О мести, которая является следствием великой любви, конечно. Из такого персонажа а ля Джек Потрошитель автору удалось сделать Суини Тодда человечным. Нам очень четко понятны мотивации всех его поступков.
Все эти пирожки из людей и размахивание бритвой – это потому что он очень сильно любил жену, потому что очень сильно любил ребенка, потому что очень хочет отомстить за ту несправедливость, которая с ним произошла. Он просто сильно запутавшийся несчастный человек.
И все-таки это очень кровавый мюзикл. Как вы решали проблему изображения жестокости на сцене?
Это не является проблемой, потому что мы нашли некое театральное решение, я не буду говорить какое. Но в нашем спектакле нет ни капли искусственной крови. Действительно очень много искусственной крови льется в каждом втором спектакле "Суини Тодд", литрами просто.
Мы же нашли какую-то форму, которая оказывается больше, чем просто убийство, больше, чем просто преступление, больше, чем просто жертва. У нас есть символ этой жестокости, но нет прямого упоминания.
— Как вы вообще оцениваете перспективы мюзикла как жанра в современном российском театре? Надо ли его внедрять в репертуар драматических площадок, как делаете сейчас вы, или оставить на откуп музыкальным театрам?
— Мюзикл как никакой другой жанр может воздействовать на зрителя, гораздо серьезнее, чем просто драматический спектакль. Ведь в самом хорошем драматическом спектакле самые важные моменты начинает звучать музыка. А тут музыка – это непосредственно ткань спектакля. Поэтому я считаю, что перспективы есть, но, к сожалению, артистов, которые могут работать в этом жанре, очень мало.
