АЛЕППО, 20 дек — РИА Новости, Михаил Алаеддин. Алеппо полностью освобожден от террористов, жители возвращаются в свои дома, пытаясь заново наладить мирную жизнь. Но пока следы присутствия боевиков здесь практически повсюду: военные находят склады с оружием и продовольствием, в восточных кварталах осталась и документация "оппозиции", есть и следы иностранного присутствия.
Корреспондент РИА Новости побывал в восточном Алеппо, встретился с вернувшимися домой людьми и своими глазами увидел, что оставили после себя те, кого на Западе называют "умеренной" оппозицией и повстанцами.
Terra incognita
Terra incognita Алеппо начинается сразу после христианского квартала Азизия, жители которого впервые за пять лет готовятся встретить Новый год и Рождество с размахом, с большой елкой на центральной площади и украшенными гирляндами улочками. Люди до сих пор не могут привыкнуть, что жизнь идет без разрывов ракет и сирен траурных процессий.
Меньше чем через километр картина полностью меняется: здесь повсюду кладбища, нет ни одного целого дома, а дорога, ведущая в аэропорт, изрыта воронками от снарядов.
Люди уже стали возвращаться в свои дома, разбирают завалы, кто-то уже начал восстановительные работы. Но следы войны повсюду, на многих улочках до сих пор пахнет гарью, стоят искореженные, сгоревшие машины. Атмосфера здесь напряженная, люди запуганы и не очень разговорчивы, но на вопросы отвечают, и у каждого есть своя трагическая история.
"В моей квартире жил главарь одного из отрядов террористов. Посмотрите, тут и брошюрки с эмблемой ИГИЛ (террористическая группировка "Исламское государство", запрещена в РФ) и документы о переводе боевика из одной группировки в другую, а в другой комнате — "разгрузка" (жилет с подсумками для боеприпасов — ред.) и форма человек на 30",- рассказывает пожилой мужчина по имени Абу-Самир.
Легенды о "повстанцах"
Уже через полчаса пребывания на территории "повстанцев" картина вырисовывается крайне противоречивая.
Абу-Самир любезно провел "экскурсию" по своей квартире и показал, что оставили после себя боевики. Стоит отметить, что гостеприимному хозяину в какой-то степени повезло, его квартира почти цела, не хватает только части спальной комнаты и одной из стен, которые обвалились в результате артиллерийского обстрела.
Вспоминается, что западные СМИи руководители разных государств официально заявляли, что в восточном Алеппо находится умеренная оппозиция, повстанцы, которые борются за свою свободу против "армии Асада". Возникает вопрос: зачем революционерам агитационные буклеты с символикой "Исламского государства" — группировки, которая признана во всем мире террористической? При этом практически везде сорваны черные знамена группировки "Джебхат ан-Нусра", также признанной террористической.
"Не удивляйтесь тому, что вы видите. Знамена и названия — это всего лишь этикетка. А террорист остается террористом. Вот смотрите — документ о переводе",- протягивает сложенную, уже грязную бумагу Абу-Самир.
Документ на вид выглядит вполне официально — фотография человека с бородой, имя и фамилия. В рекомендациях говорится о том, что мужчина воевал в группировке "Фейлак аш-Шам", в звании "боевик простой", захотел стать "официальным" террористом и попросил своего руководителя о возможности перевестись в ряды "ан-Нусры". Здесь же есть документы и желающих наоборот перевестись в "умеренные".
Тюрьма в больнице
На посту армии прощаемся с Абу-Самиром, завязывается беседа с капитаном Али.
"Мы нашли в этом квартале и цех по производству снарядов из газовых баллонов, и склады с самодельными гранатами, сами ничего не трогали, ждем специалистов. Должны приехать завтра, в восточном Алеппо оказалось складов с боеприпасами больше, чем мы ожидали, саперы работают уже третью неделю без отдыха",- рассказывает Али, пока мы идем смотреть один из складов.
Склад расположен в помещении обычного магазина, у стенки стоит токарный станок, рядом — коробки еще с необработанными наконечниками, здесь же и заготовленные газовые баллоны, на которые после нарезки прикручивают наконечники.
Через дорогу расположено большое здание, рядом с которым много сгоревшей техники.
"Это здание детской больницы. Там террористы сделали тюрьму, шариатский суд, а на верхних этажах, скорее всего, был штаб. Пойдем покажу",- показывая рукой направление, говорит капитан.
У входа в больницу стоят две разбитые машины скорой помощи, на обеих — надписи на турецком языке.
На входе под столом замечаем удостоверение, где написано "шариатский судья" и указаны личные данные, присутствует и фотография. На обратной стороне "документа" перечислены "привилегии" владельца, среди которых значится и право самостоятельно выносить приговор согласно законам шариата, а также просьба к другим группировкам оказывать ему максимальное содействие.
Капитан попросил отдать ему находку и пообещал передать ее в военную разведку.
Пробираясь с фонариком вглубь темного здания, обнаруживаем камеры-одиночки.
"Я же говорил, натуральная тюрьма",- отпирая скрипучую дверь, Али приглашает пройти в одно из этих малоприятных помещений. Внутри стоит железная кровать, в углу — туалет, а над кроватью висит полка с Кораном.
Идти дальше желания нет, и мы направляемся на верхние этажи. Там немногое говорит о том, что здесь раньше была больница — ни больничных коек, ни медицинского оборудования найти не можем. В помещениях разбитая и сожженная техника для радиосвязи, ящики под боеприпасы, окна заложены мешками с песком, где-то еще остались станки под крупнокалиберные пулеметы.
Жизнь продолжается
Люди начали возвращаться и в старый город, дома которого пострадали намного меньше, чем в современных кварталах.
На разных улочках красным полумесяцем обозначены пункты выдачи гуманитарной помощи. Али предлагает посетить дом престарелых и поговорить с его настоятелем, который не оставил свою миссию, даже, когда пришли террористы.
"Зовите меня настоятель. А это наш скромный приют, сейчас тут выдают гуманитарную помощь, смотрите — и хлеб появился, и горячая еда, и медикаменты. Мы уже четыре года такого количества еды не видели, а последние месяцы только хлеб и вода", — говорит старик на ломанном русском языке.
Настоятель всю жизнь проработал дальнобойщиком и часто ездил в Россию. Потом вернулся в родной Алеппо и 15 лет назад стал работать в доме престарелых, после возглавив его.
"Боевики заходили к нам редко, иногда приходили и иностранцы. Труп одного до сих пор рядом с приютом лежит, пока еще не забрали",- вспоминает недавнее прошлое настоятель.
Прошу главу приюта помочь поговорить с людьми, которые ожидают своей очереди. Люди выглядят напуганными и уставшими, на вопросы отвечают односложно, но, увидев настоятеля, одна из женщин улыбается и соглашается поговорить.
"О какой свободе идет речь? Они забирали себе все питание, заставляли жить по законам шариата. Я мусульманка, но я не хочу жить в страхе и голоде. Последние месяцы из еды нам давали пять лепешек хлеба на семью, и это раз в три дня. Слава Богу, мы теперь обрели реальную свободу, встретились с родными, которых пять лет не видели, а дети впервые за несколько месяцев смогли поесть овощей и фруктов", — поделилась наболевшим женщина, которую настоятель представил как Им-Джабер.
Муж Им-Джабер был казнен еще в начале войны за отказ воевать на стороне радикалов. Шестнадцатилетнего сына посадили в тюрьму и навязывали ему ценности "шариата", напоминая ему, что он может повторить судьбу отца, если откажется воевать.
На другой стороне города на пункте эвакуации в квартале Рамусе в это время все СМИ и сотни людей следят за тем, как колонны автобусов вывозят из Алеппо оставшихся боевиков. Террористов и членов их семей оказалось настолько много, что суток не хватило для завершения мероприятия. Власти города надеются, что во вторник Алеппо покинет последний боевик и война больше сюда не вернется.
