Макроэкономист по образованию, первый замглавы Минпромторга Глеб Никитин в целом оптимистично оценивает перспективы российской промышленности, хотя и подчеркивает ее зависимость от тенденций на глобальных рынках. Какой курс рубля удобен для промышленности, о работе с банками в ручном режиме, о ситуации в автопроме и приватизации, а также о чем говорят чиновники с промышленниками, Никитин рассказал в интервью РИА Новости.
— Экономика России переживает не самое простое время, по итогам года Минэкономразвития прогнозирует спад ВВП. Между тем ожидается рост промпроизводства на 0,4%. Согласны ли вы с этими оценками? По вашему мнению, промышленность в России сможет перейти к устойчивому росту уже в следующем году?
— Да, безусловно, мы синхронизируем свои оценки с Минэкономразвития, хотя прекрасно понимаем, что ситуация меняется в последние месяцы и эти прогнозы могут в конечном итоге отличаться от факта на доли процента.
Рост на 0,4% — это прогноз в целом по промышленности. В обрабатывающем секторе можно говорить о стабилизации.
Таким образом, мы не допустили существенных негативных изменений, по сути, добившись укрепления отрасли. Безусловно, рассчитываем, что в 2017 году мы продемонстрируем рост.
— Каков он будет? Сможет ли превысить 1%?
— Если говорить про инструменты исключительно промышленной политики, то мы заложили достаточно серьезную основу, чтобы дать рост больше 1%. Но надо понимать, что все-таки промышленность – сектор, зависимый от макроэкономических тенденций. В рамках политики импортозамещения мы занимались созданием условий для конкурентоспособности нашей продукции, чтобы она становилась более привлекательной для конечных потребителей. В первую очередь это касается самих же промышленных предприятий, которые покупают комплектующие, а одним из основных факторов для них является цена. Здесь мы пожинали плоды девальвации и увеличения ценовой конкурентоспособности, но сейчас ситуация меняется.
Постепенно все приспосабливаются к определенному уровню. Так вот, если будет ревальвация, то, безусловно, это станет сдерживающим фактором и, вполне возможно, тех усилий, которые мы предприняли по части управления конкурентоспособностью, будет недостаточно. Укрепление курса до 61 рубля за доллар – тенденция последних дней – с точки зрения именно промышленных производителей я воспринимаю с настороженностью. Каждый производитель готовой продукции постоянно анализирует стоимость комплектующих. А если с каждым днем растет цена единицы отечественного товара по сравнению с импортным, то по целому ряду позиций решение может склониться в пользу покупки импортной детали. Поэтому мы всегда говорили о том, что нам важно, чтобы после девальвационного процесса произошла либо стабилизация, либо следование курсу инфляции. Если волатильность будет сохраняться, то это может негативно сказаться на развитии промышленного производства.
— Какой уровень курса рубля, по вашему мнению, в данной ситуации является критическим?
— В 2013-2014 годах, когда курс был примерно 33-34 рубля за доллар, по паритету покупательной способности наши производители были в зоне неконкурентоспособности. Почему возникла проблема роста импорта в промышленности? Потому что многие годы мы находились в зоне неконкурентоспособности. Тогда мы полагали оптимальным курс около 45 рублей за доллар. Но, естественно, когда произошла серьезная девальвация, за ней последовала инфляция издержек, экономика начала приспосабливаться к соответствующему курсу. То есть после того, как, допустим, курс стал 60 рублей, возврат к 45 – это уже опять попадание в зону неконкурентоспособности.
Мы говорили в течение года, что 65 рублей – курс, к которому промышленность и экономика вынуждены были приспособиться и приспособились. Поэтому откат от него в любом случае приведет опять-таки к напряжению в экономике. Я считаю, что если мы вспомним 2015 год, тогда с 65 рублей за доллар в январе-феврале мы упали до 50 в апреле и сразу впервые произошло падение промышленного производства на 7%. Это был самый страшный месяц вообще для отечественной промышленности. Поэтому я думаю, что, например, 55 рублей за доллар теперь это уже будет проблема.
— Каков ваш прогноз по инвестициям в основной капитал по промышленности на следующий год?
— Думаю, если мы не допустим каких-то шоковых изменений макроэкономической среды, то, безусловно, увидим рост инвестиций в основной капитал, хотя по базовому прогнозу Минэкономразвития инвестиции в 2017 году снизятся на 0,5%. Но среднегодовой прирост инвестиций в 2017-2019 годах в обрабатывающей промышленности (без учета нефтеперерабатывающей), по нашим прогнозам, составит почти 3%. Основным драйвером тут станет химическое производство, которое показывает отличные результаты по импортозамещению.
— Какая, по вашему мнению, ключевая ставка ЦБ была бы комфортна для промышленности и ее развития? О чем вы говорите в диалоге с промышленниками?
— Мы всегда говорили о том, что уровень ставок в экономике – это также чрезвычайно важный фактор конкурентоспособности. Мы полагаем, что уровень ставок для инвестиций с низким уровнем риска должен быть на уровне инфляция "плюс один", соответственно, ключевая ставка, для того чтобы банки могли обеспечить этот уровень, должна быть инфляция "минус один". Например, если у нас 6% прогнозируется по году, то ключевая ставка 5% для промышленности была бы оптимальной. Но вы понимаете прекрасно, что это опять-таки дилемма для коллег из ЦБ — не приведет ли это к росту инфляции.
— Президент России не раз критиковал банки за недостаточное кредитование реального сектора экономики. Работаете ли вы с банками, с ЦБ по повышению кредитования промышленных предприятий?
— Мы работаем по конкретным проектам, порой в ручном режиме, то есть помогаем снизить ощущение рискованности конкретных кредитов, проводим совещания, ездим прямо в банки. Конечно, это неправильно. Этот ручной лоббизм, даже в хорошем смысле, говорит о том, что система в целом работает не так, как нам бы хотелось. Хотя, надо отметить, что реакция от банков достаточно конструктивная и ситуация улучшается.
Мы постоянно выходили с предложениями по различным специальным программам. Вы помните, раньше работала программа проектного финансирования, которую мы начали совместно с Минэкономразвития. Но Центробанк ее воспринял без воодушевления. По их мнению, подобные программы разрушают модель влияния на инфляцию соответствующих ставок.
— Уже понятно, на сколько может быть в следующем году докапитализирован ФРП для выдачи льготных займов?
— Мы полагаем, что 20 миллиардов в год – это достаточный уровень. Тем более что и проекты стали дешевле в этом году. Мы снизили планку с 500 до 300 миллионов, и у нас средний проект стал меньше. Кроме того, для обеспечения финансирования в 2017 году средства уже не нужно будет полностью выделять из бюджета, так как у нас будет возврат процентов. Со временем все уже выданные 40 с лишним миллиардов рублей вернутся, и мы будем дальше их вкладывать на тех же основаниях.
— Если в целом оценить состояние отраслей промышленности, есть ли какие-то наиболее подверженные рискам отрасли в данный момент и почему?
Между тем, благодаря усилиям правительства, мы не допускаем повторения падения, которое мы уже пережили во время предыдущего кризиса. Меры поддержки спроса нужно продолжать, и эта позиция единая для всех ведомств. Мы будем, как и в прошлые годы, гибко реагировать на то, что происходит, при необходимости выделяя дополнительные ресурсы. То есть мы не позволим ни одному дню в 2017 году отрасли проработать без поддержки, но при этом ее объем будем варьировать в зависимости от результатов, от того, как будет вести себя и спрос и промышленность в целом.
— Минпромторг подготовил целый ряд адресных программ поддержки спроса, такие как "Первый автомобиль", "Автомобиль для села". Не могли бы вы раскрыть их детали?
— Действительно, мы выступили с предложением по таким адресным мерам поддержки. На сегодня мы их прорабатываем, и я думаю, начнем их реализовывать в первом квартале 2017 года, может, первом полугодии. Речь идет о скидках, которые предоставляются при покупке автомобиля в зависимости от покупателя и сегмента, в котором представлен продукт.
— Большая будет скидка?
— Это сейчас обсуждается. А вот структурирование программы внутри планируется в зависимости от статуса покупателя. У нас уже есть соответствующая модель с размерами скидок, но она еще должна пройти все процедуры согласования.
— У ВЭБа есть целый ряд проблемных промышленных активов, которыми они сейчас намерены предметно заниматься. Вы сотрудничаете с госкорпорацией по ее промышленной программе?
На сегодня для совместной работы отобрано 27 целевых ниш по различным отраслям (химическая, электронная, лесная промышленности, тяжелого, энергетического, нефтегазового, дорожного машиностроения, металлургии и прочие.)
— В чем заключается совместная работа? Будет дополнительное финансирование за счет ВЭБа, в чем будет заключаться роль Минпромторга?
— Во-первых, ВЭБ заинтересован просто в позиции Минпромторга относительно проектов. Второе, мы, естественно, можем принимать участие в поддержке этих проектов. И, наверное, будет правильно, если мы эти меры поддержки будем интегрировать. Например, есть возможности по субсидированию процентной ставки, есть проекты, которые одновременно рассматриваются сейчас в ВЭБе и у нас на комиссии. Также мы можем совмещать финансирование из Фонда развития промышленности и из Внешэкономбанка. Хотя, безусловно, мы исходим из того, что размеры финансирования должны быть разные, то есть у каждого института развития должна быть своя роль, и ВЭБ ориентирован на более крупные проекты, чем ФРП.
— Каково ваше мнение относительно вопроса приватизации? В следующем году из холдингов Ростеха должны быть приватизированы холдинги КРЭТ и "Швабе", есть ли еще какие-либо планы?
— Мы полагаем, что нет никаких оснований держаться за собственность в этих холдингах, даже в тех, где есть значительная оборонная составляющая. Все время приводим в пример "Калашников", который оказался очень успешным примером такой квазиприватизации. Думаю, что надо продолжать.
— Как в эту логику укладывается планируемая передача Ростеху военного дивизиона концерна "Тракторные заводы" (КТЗ) и Уралвагонзавода?
— На прошлой неделе состоялся визит президента РФ в Японию. Какие проекты вы считаете наиболее важными?
— У нас очень серьезная интенсификация взаимоотношений с Японией в этом году на правительственном уровне. Кроме того, японские коллеги нам предложили реализовать два системных проекта. Первый из них — технический аудит российских предприятий под эгидой Японии.
Что касается конкретных проектов сотрудничества, я бы, например, выделил проект холдинга "Росэлектроника", который ориентирован на производство и поставку лития. У нас разработана уникальная технология, которая уже испытана, и мы уверены в том, что она применима. Основным потребителем лития в мире сейчас является Япония. От японских партнеров нам необходимо получить долгосрочный спрос. Есть еще подобного рода направления работы по вольфраму, германию, ниобию и по редкоземельным элементам.
Практически по всем этим проектам речь идет о производстве высокотехнологичной продукции металлургии. Отмечу, что основным мировым производителем здесь является Китай, а потребителем — Япония, которая зависит от него в ряде случаев более чем на 90%. Естественно, что диверсификация поставок им очень интересна, а нам интересно развивать производство таких металлов. И мы не намерены останавливаться на достигнутом, портфель проектов совместного сотрудничества постоянно пополняется.
